Если коротко, надежда на то, что обступившее со всех сторон коричневоеморе
состоит из шоколада, тает даже у самых закаленных оптимистов.
Причем, как остроумно замечает реклама, тает не в руках, а во рту.
Сквозь радость шоппинга просвечивает невыносимое понимание того,
чтовесь наш мир — огромный лыжный магазин, стоящий посреди Сахары:
покупать нужно не только лыжи, но и имитатор снега.
Круг наших желаний ограничен опытом телесности.
Мы вспоминаем о фильмахи сексе, потому что у нас были глаза и сами знаете что.
Но мы дажепомыслить не можем о чем-то таком, что лежит между этими
двумязанятиями, не являясь ни одним из них! Вот в чем наша ущербность.
— Что меня всегда поражало, — сказал он, — так это звездное небо под ногами
и Иммануил Кант внутри нас.
—Я, Василий Иванович, совершенно не понимаю, как это человеку,
которыйпутает Канта с Шопенгауэром, доверили командовать дивизией.
Мир устроен загадочно и непостижимо.
Желая защитить лягушек от детскойжестокости, взрослые говорят,
что их нельзя давить, потому что пойдетдождь — и в результате
все лето идут дожди из-за того, что дети давятлягушек одну за другой.
Сила ночи, сила дня — одинакова хуйня.
- А чем интеллигент отличается от интеллектуала?
- Различие очень существенное, - ответил он. - Я берусь объяснить
только аллегорически. Понимаете, что это значит?
Я кивнула.
- Когда вы были совсем маленькая, в этом городе жили сто тысяч человек,
получавших зарплату за то, что они целовали в зад омерзительногокрасного дракона.
Которого вы, наверно, уже и не помните...
Я отрицательно покачала головой...
- Понятно, что эти сто тысяч ненавидели дракона и мечтали, чтобы имиправила зеленая жаба,
которая с драконом воевала. В общем, договорилисьони с жабой,
отравили дракона полученной от ЦРУ губной помадой и сталижить по-новому.
- А при чем тут интелл...
- Подождите, - поднял он ладонь. - Сначала они думали, что при жабе
будут делать точь-в-точь то же самое, только денег станут получать
вдесять раз больше. Но оказалось, что вместо ста тысяч целовальников
теперь нужны три профессионала, которые, работая по восемь часов всутки,
будут делать жабе непрерывный глубокий минет. А кто именно изста тысяч
пройдет в эти трое, выяснится на основе открытого конкурса,где надо будет
показать не только высокие профессиональные качества, нои умение оптимистично
улыбаться краешками рта во время работы...
- Признаться, я уже потеряла нить.
- А нить вот. Те сто тысяч назывались интеллигенцией. А эти трое называются интеллектуалами.
— На самом деле, именно тенденция увязывать духовные поиски с сексуальными
проблемами основана на фрустрации анального вектора либидо.
— Как это? — подняла брови сестричка И.
— А так. Тем, кто это говорит, следует сделать то, что им всегда тайно
хотелось — трахнуть себя в задницу.
— Зачем?
— Когда они займутся тем, в чем они понимают, они перестанут рассуждатьо том,
чего не понимают. У свиньи так устроена шея, что она не можетсмотреть в небо.
Но из этого вовсе не следует, что небо — сексуальныйневроз.
состоит из шоколада, тает даже у самых закаленных оптимистов.
Причем, как остроумно замечает реклама, тает не в руках, а во рту.
Сквозь радость шоппинга просвечивает невыносимое понимание того,
чтовесь наш мир — огромный лыжный магазин, стоящий посреди Сахары:
покупать нужно не только лыжи, но и имитатор снега.
Круг наших желаний ограничен опытом телесности.
Мы вспоминаем о фильмахи сексе, потому что у нас были глаза и сами знаете что.
Но мы дажепомыслить не можем о чем-то таком, что лежит между этими
двумязанятиями, не являясь ни одним из них! Вот в чем наша ущербность.
— Что меня всегда поражало, — сказал он, — так это звездное небо под ногами
и Иммануил Кант внутри нас.
—Я, Василий Иванович, совершенно не понимаю, как это человеку,
которыйпутает Канта с Шопенгауэром, доверили командовать дивизией.
Мир устроен загадочно и непостижимо.
Желая защитить лягушек от детскойжестокости, взрослые говорят,
что их нельзя давить, потому что пойдетдождь — и в результате
все лето идут дожди из-за того, что дети давятлягушек одну за другой.
Сила ночи, сила дня — одинакова хуйня.
- А чем интеллигент отличается от интеллектуала?
- Различие очень существенное, - ответил он. - Я берусь объяснить
только аллегорически. Понимаете, что это значит?
Я кивнула.
- Когда вы были совсем маленькая, в этом городе жили сто тысяч человек,
получавших зарплату за то, что они целовали в зад омерзительногокрасного дракона.
Которого вы, наверно, уже и не помните...
Я отрицательно покачала головой...
- Понятно, что эти сто тысяч ненавидели дракона и мечтали, чтобы имиправила зеленая жаба,
которая с драконом воевала. В общем, договорилисьони с жабой,
отравили дракона полученной от ЦРУ губной помадой и сталижить по-новому.
- А при чем тут интелл...
- Подождите, - поднял он ладонь. - Сначала они думали, что при жабе
будут делать точь-в-точь то же самое, только денег станут получать
вдесять раз больше. Но оказалось, что вместо ста тысяч целовальников
теперь нужны три профессионала, которые, работая по восемь часов всутки,
будут делать жабе непрерывный глубокий минет. А кто именно изста тысяч
пройдет в эти трое, выяснится на основе открытого конкурса,где надо будет
показать не только высокие профессиональные качества, нои умение оптимистично
улыбаться краешками рта во время работы...
- Признаться, я уже потеряла нить.
- А нить вот. Те сто тысяч назывались интеллигенцией. А эти трое называются интеллектуалами.
— На самом деле, именно тенденция увязывать духовные поиски с сексуальными
проблемами основана на фрустрации анального вектора либидо.
— Как это? — подняла брови сестричка И.
— А так. Тем, кто это говорит, следует сделать то, что им всегда тайно
хотелось — трахнуть себя в задницу.
— Зачем?
— Когда они займутся тем, в чем они понимают, они перестанут рассуждатьо том,
чего не понимают. У свиньи так устроена шея, что она не можетсмотреть в небо.
Но из этого вовсе не следует, что небо — сексуальныйневроз.
Виктор Пелевин